…иногда бывает полезно перечитывать собственные тексты.
Мысли вслух.
Никто не знает, почему иногда вдруг запоминаются на всю жизнь лица людей, случайно промелькнувшие однажды перед глазами, лица людей, бесконечно далеких и незнакомых, вроде бы ничем не примечательные, обыкновенные лица обыкновенных людей.
В.Михальский
«Семнадцать левых сапог» Вацлава Михальского
Много лет прожил он в этом городе тихо и неприметно и надеялся умереть неузнанным. Он уже давно достиг пенсионного возраста, но хлопотать о пенсии почему-то упорно отказывался. Никто не знал, кто он и откуда. Родных у него здесь не было, а немногие знакомые знали его не раньше чем с 1946 года, года, когда он появился в этом приморском городе. У него была деревянная левая нога и вишневая палка, покрытая бугорками гладких сучьев, и фуражка с надорванным лакированным козырьком. Все эти годы он жил в пристройке к мертвецкой и работал ночным сторожем в больнице. Его уже бессрочный паспорт был выдан на имя Адама Степановича Домбровского. И старые, и малые звали его просто Адамом, а отчество и фамилию помнили разве что в больничной бухгалтерии.
Так начинается знаменитый роман Вацлава Михальского «Семнадцать левых сапог», написанный в 1964–1966 гг. более полувека назад. В свет он вышел в 1967 году в Махачкалинском книжном издательстве. Только в 1980 году роман увидел свет в издательстве «Современник».
«Вацлав Михальский сразу привлек внимание читателей и критики свежестью своего незаурядного таланта», – тогда же написал о нем Валентин Катаев.
Много ли есть книг, написанных в этот период и оказавшихся столь же востребованными и жизнеспособными? На память приходит только Вампилов с пьесой «Утиная охота», да роман «Территория» Олега Куваева, хотя это уже середина семидесятых…
В 26 лет Вацлав Михальский, будучи молодым писателем (за его плечами уже две написанные повести «Баллада о старом оружии» (1964) и «Катенька» (1965)) замыслил невероятное. Он рискнул сказать о том, о чем все умалчивали, о чем говорить вслух было нельзя, и создал произведение, пережившее критику и непринятие, замалчивание и небывалый всплеск интереса. А главное – полвека неугасающего внимания!
По свидетельству самого Вацлава роман не должен был выйти. Но публикация состоялась. Отчасти по недосмотру цензуры, отчасти благодаря помощи тех, кто понимал весь масштаб заявленной темы. Это было крайне необходимо. «Правду говорить легко и приятно» (по Булгакову), на деле же не все так просто, хотя делать необходимо, причем в любые времена, но особенно тогда, когда ее (правду) говорить запрещено. Многие в середине века 20-го думали одно, а говорили и печатали другое. И мало кто бы осмелился на такой шаг.
Невероятность – основной мотив как самого романа, так и героя. Невероятно, но пройти этот путь смогли бы только единицы, а остаться при этом человеком – это уже невероятность, возведенная в n-ую степень. Естественен такой путь для человека только с внутренним несгибаемым стержнем. Кстати, история с поиском сюжета тоже невероятна, хотя и вполне достоверна. Сюжет в прямом смысле прилетел автору по воздуху. В виде обрывка газеты, в котором Вацлав прочитал историю бывшего солдата.
Из небольшой газетной заметки родился роман, интерес к которому не ослабевает и сегодня. Тихий старик-инвалид с польским именем Адам Домбровский. Живет в пристройке к мертвецкой, работает ночным сторожем. Кажется, что неприметность основная его черта. Вот только имя – Адам… имя библейского праотца. Оно не может быть случайным, за ним стоит кровное родство с каждым из нас. За тихостью и неприметностью старика-инвалида стоит такая судьба, вынести которую смог бы далеко не каждый, которая кажется вместила в себя все муки, способные выпасть на долю человека.
Его история — это история из невыдуманного прошлого. Начинается она с побега молодого парня Лёхи с любимой девушкой Марусей из родного села. И вот он уже провожает маленькую дочь Лизу в первый класс. Потом война. Плен, побег. Снова плен — и снова побег. Освенцим… и ещё один невероятный побег, после которого приговор на десять лет уже от «своих», потому что «хорошие солдаты в плен не попадают». Алексей попадает в советский лагерь. Снова бежит, потому что «а если б не убежал, то помер бы от обиды». Смертельной обиды на тех, кто обрек своих защитников на смерть и забвение. В побеге повреждает ногу, но мир не без добрых людей. Его подобрал врач, сделал операцию – ногу пришлось отнять, он же помог оформить документы на имя Адама Степановича. Алексей продолжает жить уже под чужим именем, работая в провинциальном городе. Там случайно встречает свою жену и дочь. И семнадцать лет со стороны наблюдает за их жизнью, не в состоянии приблизиться, чтобы не подставить их под удар.
О себе Адам, он же Алексей говорит: «Я весь — редкий случай». Действительно. Несколько раз он начинает свою жизнь с нуля, нет, даже не с нуля, с минус единицы. «Я не преступник», — говорит он о себе. А сколько таких Адамов скрывалось по стране с чужим именем, не умея сказать и доказать, что они не преступники. Критик Лев Аненнский, рассуждая о романе, говорил, что Вацлаву Михальскому удалось «соединить вместе два “плена”, два лагеря, два варианта колючей проволоки: сталинский и гитлеровский – это для тогдашней цензуры было дерзостью запредельной, немыслимой!».
Что спасает Адама от невозможности изменить настоящее, от несправедливости обвинений, от суровости этого мира, кто или что дает ему мужество жить духовно, наполняя гармонией каждый миг жизни?… Несмотря на потери, он способен увидеть красоту в каждой травинке, в каждом луче солнца, в запахе влажной земли и свежести морского ветра. «Потребность красоты и творчества, воплощающего её, — неразлучна с человеком, и без неё человек, может быть, не захотел бы жить на свете» (по Достоевскому), потому, чтобы не потерять себя, свое моральное начало Алексей ищет смысл жизни. К слову, именно этот основополагающий принцип (поиск смысла бытия как базового элемента жизни человеческой) австрийский психиатр и психолог Виктор Франкл положил в основу своего метода логотерапии. Одна из его установок: «Человек может лишиться всего в один момент. Последнее, что у него остается – свобода выбирать, как вести себя даже в самых ужасных обстоятельствах».
Герой романа, переживший войну, допросы, лишения, невероятные муки, потерю имени и семьи находит смысл в радости. Он умеет слышать плач-писк пойманной рыбки. Он как никто другой понимает, что значит быть пойманным на крючок. Знает, что значит лишиться своей среды обитания. Умеет увидеть красоту света и тени, переменчивость и непостоянство морских волн, принять эту реальность как данность. Умеет (по Франклу) «сказать жизни – «Да!».
Роман собрал множество откликов. Подобные отзывы появляются и сейчас. Вацлаву Михальскому писали, звонили, уверенно утверждая, что прототипом главного героя является сосед, дед, ближайший родственник. Люди вспоминали свои семейные истории, говоря:
«А вот у нас…». Пожалуй, и я смогла бы сказать тоже самое…. Не раз находились люди «лично знавшие» самого Адама. Такая своего рода горькая радость узнавания. Роман не дает пройти равнодушно мимо, он находит отклик, цепляет за живое, для каждого становясь «своим».
Несмотря на свою историчность, роман привязан ко дню сегодняшнему. Все его герои дожили до сегодняшнего дня, претерпев ряд психологических изменений. В лучшую, в худшую ли сторону – не суть важно. Каждый выбирает по силе своей.
«Так уж устроен белый свет, что порой случай замыкает целые круги жизни, меняет судьбы или дает им новое дыхание», – говорит Вацлав Михальский.
Почему же этот роман и сегодня так актуален? Цепляет, поднимая животрепещущие вопросы?… Например, брать ответственность на себя и принимать непростые решения, отвечать самим на экзистенциальные вопросы. Много ли найдется тех, кто способен на это?.. Вопрос, думаю, останется без ответа. Ибо он очевиден.